C середины II в. н.э. в рельефной декорации театров в Малой Азии — Нисы, Перги и Сиды — появляется сцена омовения младенца Диониса нимфами. Композиция имеет устойчивую иконографию. Включение сцены в состав повествовательных циклов, изображение фигуры Гермеса (в Нисе, Перге) и Зевса (в Сиде) на соседних плитах позволяют связать ее с мифом о рождении Диониса из бедра Зевса и воспитании бога нисейскими нимфами. Несмотря на известность легенды, первые примеры изображения купания Диониса появляются в римском искусстве лишь на рубеже I в. до н.э. — I в. н.э. в живописной декорации и кладах аристократических домов Рима и Кампании, а также в рельефной декорации саркофагов. В научной литературе появление этой иконографии связывается с установлением культа Диониса Гебона в Неаполе в правление Августа. Ко II в. данная сцена основательно входит в репертуар рельефной декорации саркофагов и декоративных программ театров, в IV столетии появляются ее вариации, где место Диониса занимает Ахилл или Александр Великий. Анализ памятников указывает на более ранние истоки данной сцены, и в настоящей статье предпринимается попытка их прояснения. Помимо этого авторами устанавливаются причины обращения к сюжету в контексте культурной среды Римской империи, выявляются семантические аспекты сцены. В результате проведенного исследования была выдвинута гипотеза об эллинистических прототипах образа младенца Диониса и его связи с концепцией наступления «золотого века» в Риме. Слияние образов императора и Диониса, новые аспекты, связанные с культом нимф, позволяют увидеть в сцене купания намек на образ «императора-дитя». В контексте культуры и визуальной саморепрезентации малоазийских городов присутствие сцены купания Диониса в декоративных циклах среди сюжетов местных легенд, по всей видимости, свидетельствует об интеграции местных культов в имперскую мифологему.

Статья посвящена слабоизученному вопросу о социальном значении некоторых предметов воинского снаряжения пруссов накануне орденского вторжения в Пруссию. Проведенный сравнительный анализ некоторых элементов воинской материальной культуры жителей Янтарного края позволяет сделать следующие выводы. В эпоху Меровингов прусские мастера творчески перерабатывали (скорее — упрощали) западноевропейские элитные изделия, ориентируясь на запросы верхушки прусского дружинного коллектива. На исходе эпохи викингов в ряде случаев местные производители самостоятельно изготавливали престижные и социально значимые предметы для прусской воинской знати. Прежде всего это относится к покрытым серебром и имитирующим золото бронзовым шпорам. В последнем случае находка на могильнике Бирка предполагает подражание скандинавским бронзовым шпорам. Если в V–XI вв. прусские ювелиры и кузнецы использовали социально значимые изделия западноевропейских производителей в качестве образцов для своей элитной продукции, то в начале орденского времени местные мастера прямо копируют элементы рыцарского снаряжения. Пара плакированных серебром шпор, происходящая из разрушенного прусского трупоположения XIV в. и найденная в слое грунтового могильника Alt-Wehlau/Прудное, типологически копирует рыцарские шпоры. Правда, представленные на этих шпорах стилизованные фигурки козлов бога Перкуно указывают на заказчика этих роскошных изделий — прусского аристократа, перешедшего на сторону Тевтонского ордена и старавшегося в своем снаряжении подражать орденским рыцарям. Таким же прусским аристократам принадлежали и упомянутые в орденских документах «воинские пояса», обозначавшие высокий социальный статус их обладателей. Найденные в погребениях могильника Alt-Wehlau/Прудное такие пояса изготовлены по примеру орденских. При этом если накладки прусских поясов несут, согласно орденской традиции, изображения лопастного креста, то на пряжке представлено стилизованное изображение упоминавшегося выше козла, спутника Перкуно. Эта специфика имитирующей орденские изделия продукции прусских мастеров не позволяет назвать комплекс снаряжения витингов идентичным рыцарскому

В статье реконструирована история уникальной программы международной помощи «Ближневосточное региональное сотрудничество» (БРС), инициированной властями США вскоре после заключения — при их прямом участии — Кэмп-Дэвидских соглашений между Израилем и Египтом. Принятая с целью содействовать обеспечению мира в регионе через финансирование совместных исследований израильских и арабских ученых, эта программа реализуется непрерывно почти полвека. Однако отечественные американисты и востоковеды никогда ее предметно не изучали, а немногочисленные зарубежные авторы, интересовавшиеся судьбой инициативы, ограничивались рассмотрением опыта ее реализации в XX столетии. Данная статья призвана восполнить этот пробел в историографии американского посредничества в ближневосточном урегулировании с привлечением комплекса источников, которые охватывают период правления восьми президентов США (от Дж. Картера до Дж. Байдена) и многие из которых впервые вводятся в научный оборот. Обращение к истокам программы БРС и информативным материалам конгресса США позволило выявить решающую роль американских законодателей в ее запуске и поддержке в последнее десятилетие «холодной войны». Анализ независимых отчетов о ходе реализации программы и свидетельств американских, израильских и арабских ученых помог раскрыть различия в оценках инициативы и вклада «треугольных» проектов в улучшение регионального климата. Установлено, что новый импульс развитию программы придали Мадридская конференция 1991 г. и запуск «процесса Осло» в 1993 г. Улучшение внешней конъюнктуры обусловило переход США от изначальной посреднической модели к финансированию прямых контактов между израильскими и арабскими учеными, акцент на вовлечение палестинцев, рост числа проектов и участников. Однако в XXI в. значение программы БРС в американской политике посредничества на Ближнем Востоке стало неуклонно снижаться. Это явилось следствием как изменения приоритетов на фоне глобальной войны с терроризмом, так и почти полной остановки палестино-израильского мирного урегулирования, которое ни одна из последних четырех американских администраций так и не смогла успешно перезапустить.

Дискуссия по проблеме деколонизации стран Африки продолжается и в наши дни, данное направление является одним из перспективных в современной историографии. В настоящей статье представлен анализ складывания нового формата франко-алжирских отношений после обретения Алжиром независимости в контексте политического, социально-экономического, культурного и языкового взаимодействия двух стран. Тема исследования представляется актуальной на фоне празднования 60-й годовщины подписания Эвианских соглашений, провозгласивших окончание войны за национальное освобождение Алжира (1954–1962 гг.). После того, как соглашения были подписаны, встала задача реализации их на практике. Оба государства столкнулись с необходимостью выстраивать отношения на основе принципов относительного равноправия, политического, экономического и культурного сотрудничества. Трудности, неизбежно возникавшие в процессе становления молодого алжирского государства (острая нехватка финансовых средств, ограниченные технические возможности, отсутствие квалифицированных кадров), позволяли Франции укрепить свои позиции в Алжире путем предоставления экономической и гуманитарной помощи бывшему колониальному владению. Алжир, находясь долгое время под прямым управлением Французской Республики, был не способен конкурировать с сильной в политическом и экономическом отношении экс-метрополией. В статье рассматриваются основные направления и результаты политики французского правительства в отношении независимой Алжирской Республики за небольшой, но критически важный период — март–декабрь 1962 г. Делается вывод о том, что Эвианские соглашения стали основой для формирования франко-алжирских отношений, обозначили основные векторы и критерии для межгосударственного сотрудничества. Тем не менее практика выполнения этих соглашений показала, что намеченные Францией планы потерпели неудачу. Неоколониалистский характер французской политики стал причиной осложнения сотрудничества с Алжиром. В связи с этим руководство Пятой Республики было вынуждено оперативно реагировать и пересматривать свою политику на данном направлении, вырабатывать новые способы выстраивания отношений с Алжиром на ближайшее будущее и на перспективу.

В статье на основе архивных материалов, впервые введенных в научный оборот, рассматривается вопрос о советских воинах из Удмуртской АССР, которые после попадания в плен содержались в гитлеровском концентрационном лагере Бухенвальд. Небольшое число таких военнопленных уцелело за колючей проволокой, и после освобождения они вновь вступили в ряды Красной армии. Некоторые из этих солдат и офицеров были «похоронены» дважды: сначала их считали погибшими в бою, затем — в плену. Однако, несмотря на все невзгоды, они остались в живых, встретили Победу в Великой Отечественной войне и вернулись на родину. Актуальность темы обусловлена недостаточной ее проработанностью в отечественной историографии, а также малой степенью изученности многих сторон фронтовых биографий воинов из республики, содержавшихся в нацистских пунктах заключения или пропавших без вести. Автором предпринята попытка обобщить и проанализировать известные и вновь выявленные факты. В статье содержится информация об участии одного из уроженцев Удмуртии в восстании узников, которое началось 11 апреля 1945 г. и еще до прихода американских войск привело к освобождению всех заключенных Бухенвальда. В качестве введения к работе на основе опубликованных материалов Нюрнбергского процесса и воспоминаний очевидцев охарактеризован режим в концентрационном лагере, который был специально организован для истребления различными методами военнопленных и других категорий заключенных, признанных противниками гитлеровской диктатуры. Представлены основные вехи биографий солдат и офицеров из Удмуртии, которые смогли перенести все тяготы пребывания в этом концентрационном лагере и выжить. При анализе архивных документов вскрыты некоторые причины, определявшие попадание советских военнопленных в Бухенвальд. Многие факты, упоминаемые в статье, впервые представлены в научной литературе. Исследование проливает свет на одно из «белых пятен» истории Великой Отечественной войны.